Жилярди под Вязьмой. Начало

Давненько меня тут не было. Напомню о себе чем-нибудь новеньким, например, опознанным на Смоленщине Жилярди. Эту руинку я заприметил давно, еще в 2002 побывал там впервые, потом она у меня промелькнула в архивных поисках, но счастья тогда не принесла. И вот лишь недавно все мне вдруг про нее стало понятно. Ну, допустим, не все, зато главное. Такие заморские фрукты просто так в русском селе не произрастают, тут ищи итальянца... Подробности в куске статьи: Чекмарев А.В. Ранее неизвестные произведения семьи Жилярди в России // Русская усадьба. Вып. 17 (33) Спб., 2012. С 192-247. Натурная фотосъемка не вся моя, есть av_otus, есть что-то найденное на посторах Интернета.

Спасо-Преображенская церковь в с. Мольгино (Смоленская обл.)

Список вероятных построек Жилярди может быть расширен за счет изучения круга его заказчиков и анализа оставленной ими в отдаленных от Москвы усадьбах архитектуры. Условия реализации попавших в провинциальную среду профессиональных проектов были различны, что неизбежно сказывалось на качестве стройки и особенно на исполнении декора. Поэтому не всегда дошедшие здания в полной мере соответствуют тому, что можно считать «эталонными» произведениями столичных зодчих. Это напрямую касается и проблемы творческого следа Доменико Жилярди в российской глубинке.

У архитектуры большинства усадебных построек, как правило, нет качественного соответствия столичным зданиям и уж тем более проектным чертежам с присущей им деталировкой форм и тщательностью отделки. Архитектура в провинции в подавляющем большинстве делалась местными руками и, за редкими исключениями, без авторского надзора. Важнее абсолютного совпадения частностей констатировать принципиальную близость постройки авторскому почерку Жилярди (редкому и почти всегда узнаваемому!) – в сходстве объемно-планировочных решений, принципов разбивки фасадов и их пропорционального строя, в параллелях декора.

Известно о связях Жилярди с фамильным кланом графов Орловых-Паниных. Обе возвысившиеся при Екатерине II и сохранявшие влияние семьи были в близком родстве. Дочь младшего из пяти братьев Орловых, Владимира Григорьевича, Софья (1774-1844) была женой графа Никиты Петровича Панина (1770-1837), сына екатерининского генерал-аншефа П.И. Панина и племянника воспитателя Павла I Н.И. Панина. Младшая сестра Никиты Петровича, тоже Софья (1772-1833), была замужем за тайным советником Иваном Васильевичем Тутолминым (1760-1839), близким родственником Ивана Акинфиевича Тутолмина (1751-1815), занимавшего пост директора московского Воспитательного дома, в ведомстве которого служили почти все члены семьи Жилярди.[1] В 1812 г. глава семейства И.Д. Жилярди (отец Доменико) оставался в занятой французами Москве в качестве переводчика и ближайшего помощника Тутолмина и вместе с ним спасал Воспитательный дом от разорения.[2] В течение многих лет до самого отъезда из России в 1817 г. Жилярди-отец был главным архитектором Воспитательного дома, а после него должность унаследовал Доменико. Возможно, именно через протекцию Тутолмина отец и сын Жилярди смогли предложить свои услуги Паниным и Орловым.

На наличие контактов семьи Жилярди с Н.П. Паниным уже в 1800-е гг. указывает упоминание в переписке графа с управителем его смоленской усадьбы Дугино о приезде туда архитектурного ученика Афанасия Григорьева. В апреле 1806 г. Григорьеву надлежало выплатить полтораста рублей и «снабдить его прогонными на три почтовых лошади до Москвы».[3] Григорьев, только в 1804 г. выкупившийся из крепостного состояния, фактически жил в семье И.Д. Жилярди, был его воспитанником, учеником и ближайшим помощником в строительных делах. Только в 1808 г. он официально поступил на службу в ведомство московского Воспитательного дома, став помощником главного архитектора, сначала Жилярди-старшего, а потом и его сына. В 1806 г. Григорьев приезжал в Дугино скорее всего в качестве исполнителя поручений И.Д. Жилярди, а вовсе не по указанию Тутолмина, под начальством которого в то время еще не состоял. Можно предполагать, что Жилярди-старший в этот период выполнял какие-то заказы для Панина по его смоленскому имению.[4]

В документах дугинской конторы Н.П. Панина за август 1809 г. встречается распоряжение поручить «производство всех работ как доныне архитектору Скотию, коему вотчинный правитель должен подавать нужное пособие».[5] Из других фрагментов документа становится известно его полное имя – Карл Петрович Скотти. В России работала целая династия мастеров из семьи Скотти, выходцев из того же кантона Тичино, откуда родом и Жилярди. Карло Скотти (1747-1823) был приглашен ко двору Екатерины II в 1782 г. знакомым с ним Д. Кваренги. С сыновьями и другими родственниками он работал в качестве декоратора интерьеров и живописца на многочисленных объектах в Петербурге, в т.ч. императорских и аристократических дворцах.[6] Обосновавшиеся в России итальянцы активно и постоянно контактировали между собой, и потому в 1800-1803 гг. именно в мастерской Карло Скотти обучался юный Д. Жилярди.[7] Учитывая высокий статус Н.П. Панина и его особый интерес к качественному искусству, нет ничего удивительного, что ему удалось привлечь крупного столичного мастера к отделке своих усадебных построек.[8]

Доменико Жилярди в описываемые годы отсутствовал в России. В то время, когда его соотечественники и близкие люди уже работали в усадьбе Дугино, он продолжал обучение в Италии, вернувшись в Россию летом 1810 г. Впоследствии уже его ближайший ученик М.Д. Быковский будет по протекции учителя работать для Н.П. Панина. В 1820-е он успешно реализует один из своих первых самостоятельных проектов – храм в селе Хотькове в той же Сычевской вотчине, недалеко от Дугина.[9] Быковский и потом, уже в свои зрелые годы, создаст целый ряд проектов для панинских и орловских усадеб, в т.ч. и такой знаменитый романтический ансамбль, как подмосковное Марфино. По верному наблюдению Е.И. Кириченко, все ранние «деловые знакомства завязаны Быковским при непосредственном участии и помощи учителя».[10] Фактически, весь основной круг заказчиков Жилярди со временем словно «по наследству» достался Быковскому.

Количество выявленных проектов и построек самого Д. Жилярди для Паниных и Орловых невелико и, вероятно, не отражает масштаб сделанного им для этих заказчиков. Самым выдающимся и достоверным с точки зрения авторства (есть проектные чертежи) является поздний по времени мавзолей в Отраде-Семеновском, заказанный дочерью умершего в 1831 г. В.Г. Орлова Екатериной Владимировной Новосильцевой.[11] По заказу племянницы В.Г. Орлова Анны Алексеевны Орловой Чесменской Жилярди проектировал большой комплекс конного завода в Хреновом Воронежской губернии, постройка которого в целом была завершена к 1818 г.[12] Ему же, скорее всего, принадлежал и выполненный примерно в те годы проект конного двора в любимой усадьбе графини Остров под Москвой. [13] Считается, что Жилярди принимал участие в проектировании (или консультировании проектировщиков) поволжской усадьбы графа В.Г. Орлова Усолье Сызранского уезда. Сгоревший в 1812 г. главный дом и службы в 1810-1820-х гг. заново возводили архитектор Х.И. Сахаров и крепостной мастер Орловых А. Цуканов, якобы на основе жилярдиевского проекта.[14] Дошедшие в руинированном состоянии усольские постройки, в т.ч. и барский дом, в целом отвечают духу московского ампира, но далеки от чистоты стиля. Главный дом выстроен грубее и проще и впоследствии подвергался переделкам, из-за чего руку Жилярди угадать в нем весьма проблематично.

Из всего построенного во владениях Орловых и Паниных обращает на себя внимание памятник, лишь по недоразумению ранее не попавший в поле зрения исследователей Жилярди. Это Спасо-Преображенская церковь в селе Мольгино, возведенная по заказу графа Н.П. Панина в его смоленском имении Дугино. [15] Сохранившийся, хотя и в плохом состоянии, храм обнаруживает в своем облике параллели с другими работами Жилярди и, что особенно ценно, с его проектной графикой.[16] В литературе приводится дата окончания строительства – 1820 г., но, судя по архивной переписке вотчинной конторы Паниных, сооружение храма началось значительно раньше. В ноябре 1810 г. управитель напоминал Панину, что тот собирался «съездить в село Молгино для показания места на построение церкви».[17] Когда в итоге приступили к работам, неизвестно. В переписке владельца имения с управителем на протяжении нескольких лет обсуждается стройка и ремонты каменных церквей в нескольких селах имения, упоминается о заготовке материалов.[18] Н.П. Панин из-за запрета проживания в столицах основное время проводил в Дугине и сам контролировал ход строительства, поэтому многое из важной для нас информации не попало на страницы хозяйственной документации, а решалось на месте.

По поводу церкви в Мольгине есть скупое сообщение за 1820 г., что «колонны под мрамор, капители отлиты и приделаны, у колокольни карниз починен».[19] Упоминание колокольни ставит вопрос, так как сейчас колокольни нет. На западной стене храма имеются следы примыкания какой-то разрушенной в советское время пристройки. По сведениям авторов Свода памятников, это был поздний притвор. Остается осторожно предполагать, что несохранившаяся колокольня могла стоять отдельно, либо соединяться с храмом посредством более низкого (чем объем храма) перехода или колоннады. Нельзя исключать и того, что в документе идет речь о ремонте колокольни еще существовавшего тогда старого деревянного храма.

В архитектурном облике Спасской церкви нет ничего провинциального. Это стильная и не лишенная рафинированности столичная постройка, в которой и внешние формы, и интерьер выполнены достаточно качественно. В основе здания часто используемый в ампире куб, накрытый пологим куполом с практически незаметным из-за небольшой высоты барабаном, прорезанным круглыми окнами. Возникает иллюзия (особенно с ближних точек), что купол лежит непосредственно на кубической основе. Восточный фасад очерчен полукружием апсиды, на западном к главному объему примыкает небольшой притвор. Образ строится на идее замкнутого, не вступающего в диалог с окружением монолита - «вещи в себе». У здания нет ни колонных портиков, ни лоджий, ни крупных проемов, оно убедительно играет роль романтически-таинственной твердыни и производит монументальное впечатление при незначительных габаритах. В нем есть все узнаваемые приметы жанра ампирных мавзолеев. Нельзя не заметить и отчетливой композиционной близости с мавзолеем Жилярди на Бородинском поле – похожи и силуэт, и распределение масс.

При сопоставлении памятника с проектной графикой Жилярди обнаруживается, что его планировочная основа почти идентична планам храмов на двух проектах зодчего, сохранившимся в архиве Мендризио. Повторяется структура, в которой в квадратную внешнюю конфигурацию стен вписано крестообразное внутреннее пространство, где купол опирается на вырастающие из угловых пилонов паруса. Во всех четырех углах красиво выгорожены одинаковые круглые камеры, восточные из которых функционально служили жертвенником и дьяконником, а в западных располагались лестницы на балкон хор. Восточную сторону квадрата изнутри прорезает полукружие алтарного выступа, точно ограниченного по ширине внутренними стенами угловых ячеек. Красивый рисунок плана отличает цельность и логическая взаимосвязь всех составляющих. Как видно из графики и архитектуры сохранившихся построек, связываемых с Жилярди, он неоднократно варьировал концепцию подобного здания, вводя иногда вместо притвора зеркальное полукружие «контрапсиды».[20] В усложненном примыканием колоннады и колокольни варианте композиция панинского храма представлена на чертеже церкви для орловского имения князя С.М. Голицына в Ново-Михайловке, датированном 1828-1831 гг.[21]

На другом относящемся к той же теме чертеже Жилярди из швейцарского архива изображены план и разрез храма, которые с первого взгляда можно принять за одно из проектных предложений на тему Мольгина, только более сложное и затратное, чем осуществленный вариант.[22] Архитектором предложена почти центрическая церковь, без пристроенных с запада трапезной и колокольни, но с полукруглой апсидой и развитой папертью, оканчивающейся колонным портиком.

В отличие от ново-михайловского проекта боковые фасады здесь не имеют столь любимой Жилярди (усвоенной им в Милане) ниши-экседры с вставленным в нее фрагментом колоннады. Нет их и у храма в Мольгине. Этот мотив у него встречается слишком часто, и не только в церквях, но и в других постройках (например, в музыкальном павильоне конного двора в Кузьминках, на боковом фасаде дома в парке усадьбы Усачевых-Найденовых на Яузе). Он стал своего рода визитной карточкой Жилярди и одним из главных опознавательных признаков его почерка. В рассматриваемом проекте этот композиционный модуль отсутствует, что говорит о более широком диапазоне авторских вариаций на тему кубического купольного храма. Колоннады на боковых сторонах при этом есть, только они как бы убраны внутрь храма, придавая дополнительную торжественность интерьеру.