Практически без внешних изменений прожила Москалека век двадцатый, а дошедший до нас облик сформировался в конце позапрошлого столетия. Гражданам, не смевшим и мечтать о аристократической части города обязан этот район возведением скромных деревянных а то и каменных домов незатейливой архитектуры. Впрочем бывали и исключения.
Главной архитектурной доминантой района является Трехсвятительская церковь, которую еще называют Гольдберговской.Решение о возведении новой церкви во имя Трех Святителей было принято сходом жителей домов, расположенных в центральной части района Заиковки, 29 января 1906 года и утверждено Епархиальным управлением. Вероятно, что на выбор наименования для храма оказало влияние совпадение имен благотворителя Григория Гольберга, бывшего в числе инициаторов создания церкви, отдавшего много сил и средств на ее возведение, а также его братьев Василия и Ивана с именами святителей. Рассмотрев несколько проектов, строительный комитет остановился на предложении опытного архитектора Ловцова.Впервые была применена конструктивная основа, рожденная новым для культового зодчества строительным материалом — железобетоном. В данном случае центральный купол опирался на перекрещивающиеся арки, пролет которых соответствует размерам храмового зала. Это позволило освободить внутреннее пространство от традиционных несущих столбов, увеличить площадь, где размещаются молящиеся, обеспечило равномерное освещение интерьера, создало условия для беспрепятственного обзора иконостаса и всех священнослужителей с любой точки храма. Начатое строительство Ловцов не смог довести до конца, почти сразу после закладки храма он умер.
Его дело продолжил другой талантливый архитектор В. Н. Покровский, будучи по натуре новатором, он проявил бережное отношение к замыслам своего предшественника. Для исполнения росписей храма был приглашен талантливый петербургский живописец Алексей Яковлевич Соколов. Он был воспитанником Академии художеств, где обучался под руководством И.Е. Репина и В.А. Серова. Торжественный акт освящения Трехсвятительского храма, строительство которого было в основном завершено в конце 1914 года, состоялся 29 мая 1915 года. Площадь храма позволяла разместить в нем одновременно до 650 человек. На строительство ушло около 2 миллионов штук кирпича. А общая сумма всех затрат составила 200 тысяч рублей в ценах того времени.
В том же 1915 году напротив храма Гольберги начали строительство трехэтажного особняка. Проект его выполнил популярный в то время архитектор В.А. Эстерович. Это здание сохранилось до нашего времени ).
Что касается высокой архитектуры, то вот пожалуй и все. Уже в пятидесяти метрах от особняка Гольдберга картинка совсем другая, много проще. Поэтому предлагаю просто побродить по улицам и посмотреть, что за диковинный район такой и в чем именно его аутентичность. Думаю показывать разные характерные здания и улицы без рассказа о людях здесь живших не совсем неправильно. А рассказать есть о ком.
О Вначале, по долгу сердца о профессоре Леонарде Гиршмане, открывшем на Москалевке свою первую клинику. Ему принадлежит известное выражение, что у врача нет последнего часа работы, у врача есть последний пациент. Золотая медаль, полученная в гимназии, открыла двери в харьковский университет. Пять лет отличной учебы на медицинском факультете и стажировка за границей, в известных клиниках Парижа, Лейпцига, Вены, Гейдельберга, где Леонард работал под руководством знаменитого Гельмгольца, обучаясь спасать людям зрение. Там же, за границей, Гиршман получает приглашение на работу в Америку, но, собрав материал для докторской диссертации, возвращается в Харьков. Вся его дальнейшая жизнь будет связана с нашим городом. Очень скоро о его врачебном мастерстве по Харькову начали ходить легенды. И не только по Харькову - пациенты приезжали к нему со всех концов России: из Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии, Кавказа. А харьковчанам, жаловавшимся на отсутствие в городе достопримечательностей, приезжие обычно говорили: "Но ведь у вас есть Гиршман!"В 1905 году в Харькове прошли студенческие волнения, направленные против существующего режима. Власти приняли ответные меры: ректор университета вышвырнул из вверенного ему учебного заведения участников этих событий без решения дисциплинарного суда, председателем которого являлся Гиршман. В знак протеста Леонард Леопольдович уходит из университета. Оставшись без клинической базы, он собирается уехать из города, но вмешалась общественность. В газетах было помещено обращение: "В Харькове образован комитет, который хочет выстроить больницу для Гиршмана. На такую постройку нужно много денег. Комитет просит всех жертвовать деньги на больницу имени Гиршмана".
Через три года на улице Большая Москалевка была открыта глазная больница на 10 коек, а в 1912 году для не было построено новое большое здание в Нагорном районе. Редчайший случай - она стала называться "Глазной больницей имени Гиршмана" еще при жизни Леонарда Леопольдовича. Больничные правили того времени гласили: "Запись амбулаторных больных ведется с 9 до 11 часов;экстренные больные принимаются во всякое время". На самом деле действовало другое правило: Гиршман принимал всех, до последнего пациента. Закончив прием в больнице, он шел домой, где его тоже ждали люди, и вновь вел прием - работая до 12, а то и до часу ночи, никогда и никому не говоря: приходите завтра. За свою жизнь он принял почти миллион человек.
В своей практике Гиршман никогда не пользовался лечебными штампами, а при диагностике и назначениях обязательно учитывал рост, строение лица, походку и общее состояние больного. О его высочайшем профессионализме говорит такой факт: операция по извлечению катаракты занимала одну-две минуты, причем он одновременно действовал и правой, и левой рукой. Впрочем, сам Гиршман о себе говорил: "Признаю своей заслугой лишь то, что приучил наш народ лечиться у врачей".
Бескорыстие Гиршмана вошло в пословицу. К нему обращались с самыми разными просьбами: пристроить детей на учебу, похлопотать о месте работы, об освобождении незаконно арестованных, а профессорские гонорары регулярно перекочевывали в карманы бедняков.Юбилей Гиршмана превратился в общегородской праздник: трогательные речи, подарки, торжественный обед и факельное шествие, организованное студентами. Почти все население города - около 200 тысяч человек - приняло в нем участие. Домой его несли на руках.
Чехов писал о нем: "… харьковский окулист Гиршман… известный филантроп, святой человек". Считалась с ним и советская власть. Когда в 1921 году чекисты хотели реквизировать дом Гиршмана под Чрезвычайную комиссию (для этого очень подходили подвалы ) - за него вступился министр просвещения и даже назначил почти девяностолетнему офтальмологу пенсию. Пользовался Гиршман ею недолго. 21 января 1921 года газета "Коммунист" опубликовала в связи со смертью Гиршмана некролог, в котором были такие слова: "Великий интернационалист духа, никого не обидевший и никогда не солгавший"(по материалам "Истории Городской офтальмологической клиники им. Л.Гиршмана"). По удивительному стечению обстоятельств в бывшем особняке Гиршмана расположена фирма, в которой работает моя жена, а сам я несколько лет назад занимался реконструкцией части самого особняка. Вот как бывает.
В то время евреям не разрешалось жить на территории губернских городов, были послабления для купцов и ремесленников. Борису Дунаевскому, который был старше Исаака на три года, пришлось выучиться на переплетчика, а Исаака записали его учеником.
Харьковское училище императорского русского музыкального общества было по тем временам явлением примечательным. Здесь бывали лучшие музыканты того времени: Чайковский, Рахманинов, Скрябин. А его основатель Илья Слатин поддерживал высокий статус заведения тщательным подбором педагогов. 10-летнего Дунаевского определили в подготовительное отделение, а после экзаменов зачислили на третий курс училища в класс профессора Константина Горского. Это был человек-легенда, талантливый скрипач, композитор и друг Петра Чайковского.Жизнь в Харькове была бурной и насыщенной. Параллельно с училищем Исаак поступил в частную гимназию. Окончив благополучно оба заведения, пошел в консерваторию. При этом Дунаевский успел два курса проучиться на юридическом факультете местного университета, - это была уступка отцу, который не оставлял надежды дать сыну надежную профессию.
В 1918 году в Харьков и Киев на какое-то время переместилась из Москвы и Питера вся интеллектуальная элита. Всем нужно было чем-то зарабатывать на хлеб насущный, образовалась куча театров-миниатюр, были популярны кабаре. Дунаевский в те годы писал музыку для мелодекламаций.
Вскоре Дунаевский устроился на работу скрипачом в оркестр самого знаменитого провинциального театра России - драмтеатра Николая Синельникова. Через какое-то время его назначили заведующим музыкальной частью, здесь он начал свою композиторскую деятельность и попробовал себя в роли дирижера. До самого отъезда в Москву (1924 год) он работал у Синельникова.В театре он познакомился с юной Шульженко, да-да, жительницей Москалевки. О ней будет мой следующий рассказ.
Родилась наша землячка 24 марта 1906 года на Владимирской улице (район Москалевки) в семье бухгалтера ЮЖД. Отец все свободное время посвящал музыке, играл в любительском оркестре, пел соло. Мама была прекрасной портнихой, обшивала "Кунечку"- так близкие и родные называли её. Дом сохранился и в нем расположен музей К.И.Шульженко.
Как часто бывает, любовь и разлука редко ходят одна без другой. Сергею предстояло учиться в академии, в Петербурге. Накануне поездки он заболел - москалевское бездорожье, размытое осенними дождями, длительные поиски пейзажной натуры, и как результат - простуда, которую харьковские врачи принимали за чахотку и прочие напасти. Красавица Соня выходила Сергея, а потом ждала его... Десять лет! Она пронесла любовь через всю свою недолгую жизнь. За несколько дней до возвращения Сергея Соня умерла. Художник Сергей Васильковский остался верен этой любви на всю жизнь.
Друзья вспоминали, как почерневший от горя Сергей, взяв этюдник, бесцельно бродил по Харькову и окрестностям, а нарисовать ничего не мог... Так продолжалось восемь лет. Узнав эту печальную историю любви, начинаешь понимать истоки щемящей грусти в солнечных пейзажах. Таковая присуща только кисти Васильковского. Сам же Сергей Иванович, считавший Харьковщину не только малой, но единственной родиной, в последние дни своей жизни завещал Музею Слободской Украины 1340 своих произведений и большую сумму денег.
Происходили на этих улицах и события совсем друго рода. Короткая заметка под названием «Двойное убийство на Москалевке» (газета «Жизнь» от 2 марта 1918 года) сейчас может показаться чем-то вроде черного юмора. А ведь это всего лишь самый заурядный эпизод смутного времени: «Двое неизвестных поспорили, нужна ли России революция. Спорщики выхватили револьверы и произвели друг в друга выстрелы. В результате оба оказались убиты наповал». Что сказать - какие времена, такие и нравы. Вернемся в мир искусства.
Пожалуй и все, что я могу сказать о знаменитых жителях Москалевки. Во всяком случае сейчас. Напоследок предлагаю просто побродить по улочкам этого старинного харьковского района. Вот одна из них - Заиковская, сохранившая свое первоначальное название.
Сохранились и названия улиц Батуринская, Полтавская, Валерьяновская, Миргородская, Киевская, Цигаревский переулок, которые при заселении предстваляли собой песчаную пустыню — «Аравию», принадлежавшую помещику Квитке. Память об этой пустоши сохранилась до наших дней в названии Аравийской улицы.
Любителей сопоставлений прошу взглянуть на "Вена. Аутентичный район Гринцинг" и ощутить две большие разницы. О бедное мое Отечество!
